«Нам нужна гуманистическая альтернатива капитализму»

Груша Гилаева: Вторжение России в Украину спровоцировало у многих левых со всего мира кризис идентичности: многие не только молча соглашаются с путинскими словами о том, что Россия сопротивляется продвижению НАТО на восток, но и открыто защищают эту позицию. В то же время некоторые участницы иранской оппозиции, и ты лично, не колеблясь поддержали украинскую независимость. Как так вышло? 

Фриеда Афари: Прогрессивно настроенная иранская оппозиция выступает против российского вторжения в Украину, потому что иранцам только хуже от того, что Россия тесно сотрудничает и поддерживает Республику Иран. Россия помогает Ирану в его ядерной программе и поставляет вооружение. Россия покупает у Ирана дроны и ракеты, которые затем использует для атаки украинских гражданских объектов. Во время голосований в ООН Россия выступает на стороне Ирана.

2 марта 2022 года Насрин Сотуде, одна из лидерок иранского феминистского движения и правозащитница, выпустила заявление, в котором осудила российское вторжение и призвала к поддержке Украины. Призывая генерального секретаря ООН использовать «все международное давление, чтобы положить конец этой возмутительной агрессии», она написала:

«Выражая поддержку Украине, стоя с украинками и украинцами плечом к плечу, я открыто заявляю: нам не достичь прочного мира, если мы не выступим против российского вторжения и не окажем Украине помощь». 

К сожалению, значительная часть иранских левых — как внутри страны, так и за ее пределами — до сих пор повторяет российский пропагандистский нарратив о том, что это «чужая война», развязанная НАТО. Они придерживаются сталинистской перспективы, которая видит источник мировых проблем исключительно в империализме США и Запада, и продолжают оправдывать действия России сегодня, хотя у России уже нет даже претензии на социализм. 

Что касается меня, то моя позиция укоренена в истории сопротивления сталинскому  так называемому «антиимпериализму»; это из-за него порядочная часть иранских левых поддержала исламских фундаменталистов после революции 1979 года, сместившей короля, которого поддерживали США. Я — сторонница марксистского гуманизма, движения внутри марксизма, основанного философиней и феминисткой Раей Дунаевской, родившейся в Украине. В 1941 году, чтобы противопоставить что-то тоталитаризму в Советском Союзе, она изложила теорию государственного капитализма, а затем расширила ее, описав тоталитарный госкапитализм в маоистском Китае. Также я многое узнала, разговаривая с украинскими социалистическими феминистками и другими независимыми украинскими социалистами и социалистками: с Оксаной Дутчак, Юлией Юрченко, Ганной Переходой, Артемом Чапаем и Влодиславом Стародубцевым. Они, помимо всего прочего, открыто противостоят мнению о том, что в Украине ведется «прокси-война», в чем убеждены многие западные левые. Все они считают себя частью украинской истории, они борются с российским империализмом и в то же время выступают за права женщин и рабочих, за гендерное равенство в стране. Они противостоят капитализму с гуманистических позиций, они искренне обеспокоены тем, с чем сталкиваются активисты и активистки на Ближнем Востоке и в Африке, в странах Азии и Латинской Америки, как на них сказывается внутренняя и внешняя политика этих государств, и работают в солидарности с ними. Кроме того, Алла Солод и участницы Феминистского Воркшопа в Львове помогали мне в работе над короткометражкой про то, как феминистки выражают солидарность с Украиной, и я многое почерпнула из общения с ними. Как бы тяжело им ни жилось под постоянными российскими обстрелами, они невозмутимо собирают и редактируют заявления украинских феминисток, и рады, когда солидарность с Украиной выражают иранские феминистки и активистки черного феминизма из Америки.

Груша Гилаева: Пожалуйста, расскажи нам об иранской оппозиции в изгнании и о твоем опыте работы с ней, ведь сейчас и большинство россиян, несогласных с действиями властей, были вынуждены покинуть страну из-за преследований и репрессивных законов. Сегодня все меньше и меньше информации приходит к нам от независимых журналистов и исследователей из России, в основном оппозиционные медиа по-своему пересказывают новости, которые поступают из официальных источников, подотчетных правительству. Как ты считаешь, способна ли оппозиция адекватно вести разговор о том, что происходит в стране, которую она покинула? Как иранская оппозиция справляется с отсутствием источников, которым можно доверять? 

‍Фриеда Афари: Начиная с конца 1990-х и вплоть до последней войны (июнь 2025) между Израилем/США и Ираном с иранскими диссидентами внутри страны можно было общаться через интернет, было много способов. Но теперь иранское государство еще больше ужесточило меры против диссидентов и закрыло многие каналы коммуникации. Все больше и больше прогрессивных активисток и активистов отправляют в тюрьму, некоторых из них казнят. 

Zamaneh, очень прогрессивное независимое медиа на персидском языке,  располагается в Нидерландах, и в нем работают более молодые авторы и авторки, недавно покинувшие Иран. У этого медиа все еще есть свои источники в стране. Существуют также другие прогрессивные сайты и журналисты в изгнании, которые поддерживают связь с людьми внутри страны.

Груша Гилаева: Российская либеральная оппозиция за рубежом все больше, как кажется, думает о себе как о законной представительнице антивоенно настроенных россиян и даже пыталась собраться в нечто вроде «правительства в изгнании». Из этого ожидаемо ничего не вышло. Пока контактов с людьми внутри страны становится все меньше, некоторые начинают надеяться, что Запад, а не сами россияне, свергнут режим. Похоже, что недавние атаки США и Израиля на Иран пробудили такие же надежды в иранской оппозиции. Как ты считаешь, насколько живучи такие представления и точно ли их нельзя избежать? Что тебе подсказывает твой опыт нахождения среди иранской оппозиции? Видна ли тебе та точка, в которой нам и всем «продемократическим силам» уже будут не нужны подобные упрощающие и авторитарные воззрения? 

Фриеда Афари: Одна деталь позволяет многое понять об израильских и американских бомбардировках Ирана во время последней войны с Исламской Республикой в июне 2025 года — они разбомбили тюрьму Эвин. Эта тюрьма — символ всего диссидентского движения в Иране, это место, где под стражей содержались люди, на которых надеялись как на будущих лидеров Ирана. Во время бомбардировки некоторые из заключенных, члены их семей, которые их навещали, и сотрудники тюрьмы, симпатизировавшие заключенным, были убиты и искалечены. Выживших заключенных отправили в другие тюрьмы с куда худшими условиями содержания. 

Эти бомбардировки показали, что Израиль и США не заинтересованы в том, чтобы поддерживать прогрессивных иранских политиков.

Они надеются или помочь прийти к власти иранским монархистам, или заключить сделку с одной из фракций нынешнего режима, а может, хотят сделать и то, и другое. 

Во время июньской войны в Иране умерли больше тысячи человек, а пострадали — более пяти тысяч. Из-за войны серьезно пострадала инфраструктура, а иранский воздух, и без того загрязненный, стал еще более опасным для здоровья. Кроме того, лишились иллюзий многие из тех иранцев, которые надеялись, что Израиль и США помогут им, вторгнувшись в страну. Все это, правда, не значит, что монархистская оппозиция вовсе лишилась поддержки своей базы. 

Что касается российской оппозиции, то я не могу поверить, что они действительно надеются, будто трамповская администрация, которая идеологически и политически поддерживает Путина, поможет свергнуть его режим. 

Груша Гилаева: Ассоциируется ли феминизм в Иране с чем-то западным? Как ты считаешь, возможен ли феминизм не по западному образцу, не секулярный феминизм? Оценивая опыт недавнего (2022–2023) движения «Женщина, Жизнь, Свобода», как тебе кажется, способна ли феминистская платформа получить широкую поддержку в иранском обществе?

Фриеда Афари: У феминизма в Иране есть собственная история, которая начинается с Конституционной революции 1906–1911 годов и с борьбы разных женщин, возглавлявших движение, за право девочек и женщин на получение образования. За последние тридцать лет иранские феминистки перевели на персидский некоторые работы феминисток с Запада. В Иране уже существуют абсолютно самостоятельные феминистки, развивающие собственные идеи. Однако я не думаю, что не секулярный феминизм вообще возможен. Для феминизма необходимы как минимум гендерное равенство, защита репродуктивных прав и права на аборт. Для этого на законы не должна влиять религиозная догма. Кроме того, иранское общество уже испытало на себе больше сорока лет жизни при Исламской республике; большинство людей хотят, чтобы государство и религия были разделены.

Движение, которое позже стало известно под названием «Женщина, Жизнь, Свобода» и которое началось в конце 2022 и продлилось до начала 2023-го, не было полномасштабной феминисткой революцией, но в нем присутствовали отчетливые феминистские элементы. Один из таких — это попытка студенток побороть гендерную сегрегацию, которая все еще царила в университетских столовых и аудиториях. В этом движении были широко представлены курдские женщины с севера страны, арабские с юга и белуджские из юго-восточной части Ирана, экономически самой бедной части страны, где у женщин меньше всего прав.

За семь месяцев иранская полиция и армия арестовали более двадцати тысяч протестующих. Больше пятисот человек были убиты. Четверых молодых людей немедленно казнили через повешение за участие в протестах, а ещё больше участников протестов были арестованы, а затем казнены за последние три года. Во многих протестующих, особенно в женщин, стреляли, целясь в глаза и гениталии. Многих насиловали в тюрьмах или при задержании. Если при этом жертва насилия и пыток умирала, то это объявляли самоубийством. Тысячи школьниц были отравлены. 

Несколько иранских феминистских и рабочих групп выпустили свои заявления с требованиями к властям, в которых они обозначили собственное видение будущего демократического Ирана. В этих заявлениях они озвучили такие требования: мужчины и женщины должны иметь равный доступ к бесплатному и одинаковому по качеству образованию на всех уровнях обучения без гендерной сегрегации; женщины должны иметь право на равных участвовать в социальной, политической и экономической жизни страны; репродуктивные права и право на аборт должны быть защищены, женщинам необходимо предоставить больше гарантий в сфере родительского права и при разводе; женское обрезание, детские браки и многоженство должны быть запрещены; гендерное и сексуальное насилие должны быть криминализированы; работа по дому должна быть признана обременительным трудом, который требует бо́льшей компенсации; женщинам в тюрьмах должны быть предоставлены юридические консультации и медицинское обеспечение. Некоторые феминистки выступали за то, что требования должны включать в себя не только некий минимум гражданских прав, но и в целом права человека, которые должны распространяться и на другие притесняемые меньшинства — национальные, религиозные и сексуальные, — а также на мигрантов (в основном из Афганистана); предусматривать защиту социальной справедливости и выступать за позитивную дискриминацию (за то, что тут в Америке мы называем «политикой равных возможностей»).

Но вот прошло три года, и мы ожидаем, что в отношении нескольких заключенных иранских феминисток приведут в исполнение смертный приговор. В сентябре иранское правительство приняло закон о целомудрии и ношении хиджаба, который требует строгого соблюдения исламских правил ношения одежды и жестко наказывает за их несоблюдение штрафами, а в некоторых случаях — отчуждением собственности и заключением в тюрьму. Согласно статистике, участились случаи фемицида и гендерного насилия, женщины стали чаще заканчивать жизнь самоубийством. Казни заключенных, и в частности женщин, стали случаться чаще. Кроме того, начиная с января 2025 года иранское правительство депортировало 1,8 миллиона мигранток и мигрантов из Афганистана. Правительство разжигает ненависть к афганским мигрант:кам, чтобы отвлечь внимание от собственных преступных действий, которые оно совершает годами. 

Противоречие между тем, какую массовую поддержку получило движение «Женщина, Жизнь, Свобода», и тем, к какому регрессу все в итоге пришло, можно объяснить так: для прогрессивного развития просто не остается возможностей, из-за того экономического, политического и социального давления, что испытывает иранское общество, а также из-за эскалации военных действий между Израилем/США и Ираном, из-за которой сильно пострадала инфраструктура, а сами иранцы пережили сильный психологический шок.

Груша Гилаева: Когда ты осудила путинское вторжение, ты указала на то, что российское государство постоянно прибегает к мизогинной риторике. Более того, оно навязчиво стремится контролировать женское тело и привить каждой так называемые «семейные ценности»; последние, что иронично, проистекают не из какой-то библейской духовности, а скорее являются ответом на демографические запросы. Ты считаешь, что права женщин важнее «семейных ценностей»? Или «семейные ценности» — это просто пустая форма, которую наполняют опасным для жизни мизогинным содержанием?

Фриеда Афари: Говоря о «семейных ценностях», правые представляют себе мир победившего патриархата, гомофобии и традиционных семейных структур — там у каждого своя роль, и у женщин и детей она незавидная, их попирают. С этими «ценностями» не построишь семью, в которой все любят и заботятся друг о друге. То, что Путин делает в России и Украине, то, как трамповская администрация реализует «Проект 2025», то, как иранский режим навязывает законы шариата, — все это примеры тех самых «ценностей». Некоторые социалистические феминистки, которые критиковали традиционную семью, пытались заново определить семейные ценности, а не отбросить их полностью. Для них по-новому понятые семейные ценности выражаются в человеческих отношениях, в которых нет места притеснению и эксплуатации, в отношениях, в которых люди не используют друг друга как средство для достижения какой-либо цели, но по-настоящему пекутся о развитии и благополучии друг друга и прилагают силы, чтобы обеспечить их.

Бороться за репродуктивные права и право на аборт, отказываться от норм, которые поощряют тягу к власти и агрессии у мужчин и покорность у женщин, — значит тоже по-новому определять человеческие отношения.

Правда, чтобы преодолеть капиталистические и докапиталистические гендерные нормы, понадобится еще много усилий.

Груша Гилаева: Учитывая, что всех международных праворадикалов связывает «традиционалистская» повестка, сможет ли, по твоему мнению, феминизм стать объединяющей платформой, по крайней мере для левых?

‍Фриеда Афари: Феминизм может предложить объединяющий ответ на вызовы глобального правого подъема, если будет стремиться выйти за пределы капитализма, будь то частного или государственного.

Карьеризм и использование феминизма исключительно для каких-то собственных целей — вот те главные препятствия, которые сегодня встают на пути феминистской солидарности.

Вопрос освобождения оказался уравнен с перехватом власти и собственной доминацией, и это справедливо как для феминизма, который защищает западный либеральный капитализм, так и для его постколониальных изводов, выступающих против империалистической гегемонии США. Некоторые из феминисток с антиимпериалистическими взглядами готовы защищать российские, китайские, венесуэльские или кубинские авторитарные режимы.

Социалистический феминизм, за который выступаю я, борется с отчуждением человеческих отношений при капитализме, он бросает вызов дегуманизации и превращению женщин и небинарных людей в товар. В своей книге «Социалистический феминизм: новый подход» (Pluto Press, 2022) я обсуждаю то, как менялись гендерные отношения и авторитаризм в XXI веке, критически разбираю теории гендерного угнетения, предложенные социалистическими феминистками, и говорю об альтернативах капитализму и системам, постороенным на доминации, которые могут предложить социалистический гуманизм и феминизм. 

Чтобы феминизм смог единым фронтом противостоять росту авторитаризма и фашизма в мире, он должен предложить гуманистическую альтернативу.

Груша Гилаева: Не могла бы ты побольше рассказать про свою книгу? Какие феминистские мыслительницы, как тебе кажется, отвечают на запросы времени? Чего нам еще не хватает и что нам с этой нехваткой делать? 

Фриеда Афари: В книге я выступаю за то, что сейчас, в XXI веке, нам нужна гуманистическая альтернатива капитализму, которая бы противостояла всем формам доминации и преодолела бы те репрессивные государственные модели, какими были СССР и маоистский Китай и какой является Венесуэла, где, как утверждается, уже якобы установлен социализм. 

Вновь обращаясь к социалистическому феминизму, я пытаюсь обратиться к ядру тех проблем, с которыми мы сталкиваемся: нам нужно преодолеть капитализм, расизм, сексизм и гетеросексизм, и сделать это как на структурном уровне, так и каждой каждому лично.

Мы должны преобразовать человеческие отношения, сделать людей более чуткими друг к другу, изменить отношения между разумом и телом и между человеком и природой.

К какой бы концептуальной рамке из инструментария социалистического феминизма я ни обращалась в книге, будь то социальное воспроизводство, отчуждение, черный феминизм, квир-теории, — все это попытка заново поставить вопрос о том, как нам разработать гуманистическую альтернативу капитализму. 

Экофеминистки Мария Миз и Ариэль Саллех, а также феминистки из движения автономизма, такие как Сильвия Федеричи и Кэти Викз, выдвигают в этой связи важные требования: приватизированное должно быть возвращено в общественное пользование, должны создаваться кооперативы и должен быть введен всеобщий базовый доход. Они, впрочем, все еще не ставят вопрос о том, как нам преодолеть отчужденный труд. 

Проводя различие между идеями Маркса и теми тоталитарными системами правления, что действовали от его имени, я обращаю внимание на то, что его гуманистическая философия — это призыв революционизировать человеческие отношения, в том числе в том смысле, который вкладывает в выражение «аффективные практики» Энн Фергюсон (2018). Для Маркса капиталистическая система не сводится к экономическому неравенству. Для него капитализм — это система, основанная на отчуждении продуктов труда, которая доводит разделние труда на умственный и ручной и разрыв между разумом и телом до предела.

Альтернатива, которую предлагает Маркс, не ограничивается обобществлением собственности или коллективизацией труда; не идет тут речь и о том, чтобы упразднить труд как таковой, положившись в этом деле на машины и технологии.

Маркс призывает к эмансипации людей от отчуждающей работы и от «самоотчуждения» в пользу осознанного существования, а обоюдные отношения между разумом и телом видятся ему ключом к этому освобождению.

В своем эссе «Применения эротического: эротическое как сила» деятельница черного феминизма Одри Лорд обращается к вопросу труда и жизни, и этот текст позволяет представить, что может собой представлять неотчужденное существование. Для Лорд путь к эмансипации лежит через осознанное существование, в котором разум, тело и сердце свободно взаимодействуют и пребывают в гармонии сами с собой и с другими, будь то другие люди или собственный труд. Для нее эмансипация — это такая жизнь, при которой мы не раздроблены, а имеем возможность развивать все наши природные и приобретенные способности.

Груша Гилаева: В наши дни, кажется, между людьми, которые интересуются феминизмом, и теми, кто занят «большой политикой», будто пролегла пропасть. Это сразу становится ясно, стоит посмотреть на российскую оппозицию. Белые мужчины в основном обсуждают военные действия, международную политику и экономику, а феминистки говорят о запрете абортов, и роли тут почти никогда не меняются. Как ты считаешь, почему так происходит? Помогает ли такое разделение лучше решать проблемы или оно только усугубляет их?

Фриеда Афари: Конечно, те, кто занимается большой политикой часто не придают значения гендерному угнетению, и в этом нет ничего нового. Но и нам нужно спросить себя, почему столь многие феминистки не интересовались ничем, кроме тех трудностей, с которыми сталкиваемся мы как женщины и небинарные персоны, не разработав при этом какого-то глобального взгляда на вещи, который бы показал наше владение мировой политикой и социоэкономикой. Наверное, так получилось потому, что это невероятно сложно. Проще работать с чем-то конкретным, не встраивая происходящее в более широкую картину.

Чтобы создать альтернативу капитализму, нам нужен такой глобальный взгляд на вещи, который бы позволили связать нашу индивидуальность, нашу личную историю борьбы за гендерные права с теми проблемами, с которыми сталкивается сейчас мир в целом, и с идеей человеческой эмансипации. 

Моя книга, то, как она выстроена, и есть попытка помочь феминистками преодолеть это разделение. В завершении я делюсь своими мыслями о том, как могла бы выглядеть глобальная революционная самоорганизация в русле социалистического феминизма, которая включала бы в себя солидарность с украинскими и российскими феминистками. 

Мир отчаянно нуждается в этичных и понимающих людские заботы социалистические феминистки, которые искренне заботятся о будущем человечества и понимают, что нужно действовать немедля, ведь в мир возвращается фашизм, а наши прежние достижения стремительно размываются

‍