"Мы хотели показать весь диапазон антивоенного сопротивления в России"

Саймон Пираньи, британский исследователь, автор работ об энергетике и экологии, об истории русской революции и рабочего движения, о постсоветской России. Только что в издательстве Resistance Books вышла составленная им книга "Голоса против путинской войны. Речи протеста в российских судах". В книге собраны и прокомментированы выступления 12 заключенных, получивших тюремные сроки за сопротивление российской агрессии в Украине. 

‍

— Сегодня в России сотни людей отбывают тюремные сроки за критику вторжения в Украину. Двенадцать из них стали героями вашей книги. Как вы их выбирали? 

— Мы хотели показать, что антивоенная позиция в России широко распространена. Поражает, насколько разные люди выступают с ней. Они принадлежат к разным поколениям, у них разный жизненный опыт и разные политические взгляды. Это показывает что, несмотря на отсутствие публичных демонстраций и реальной возможности организовать открытое антивоенное движение в России, такое движение все же существует. Оно охватывает очень широкий спектр российского общества, а также жителей оккупированных территорий. Например, в книге приводится речь Богдана Зизы из Крыма, произнесенная в суде.

Мы решили не включать в книгу известных противников войны – людей, которые выступали в судах со смелыми и бескомпромиссными речами, таких, как Илья Яшин, например. Их речи уже предавали здесь широкой огласке, а мы все же хотели привлечь внимание англоговорящей аудитории к менее известным фигурам. 

С одной стороны, некоторые из героев книги просто сказали что-то или выступили с заявлением в социальных сетях. Например, все “преступление”, в кавычках, Дарьи Козыревой, самой юной из героинь книги, состояло в том, что она возложила цветы к памятнику Тараса Шевченко в Санкт-Петербурге. С другой стороны, есть те, кто что-то да сделал – например, кинул бутылку с зажигательной смесью, не желая никому навредить, но надеясь привлечь внимание к неправомерности этой войны. Игорь Паскарь и Алексей Рожков как раз из таких. Все это люди, которые живут вдали от Москвы и Петербурга, в городах поменьше, там, где мужчин с куда большей вероятностью вызовут в военкомат, чтобы потом призвать.

В книгу также вошло последнее слово Руслана Сидики, который совершил диверсию на железной дороге, чтобы не дать российскому вооружению добраться до Украины. Нужно познакомить англоговорящую аудиторию с этими малоизвестными для них случаями – вот тот принцип, которым мы руководствовались.

Тексты для книги были собраны группой друзей, которые с момента вторжения в феврале 2022 года переводили заявления, сделанные в суде, а также некоторые публикации из СМИ и социальных сетей. Уже когда мы начали собирать книгу и сильно в этом продвинулись, на сайте “Последнее слово” появилось много нового материала. Это потрясающий проект, он собирает и публикует информацию о подобных случаев, отлично с этим справляется, и охват у него куда больший, чем у нас. 

Мы же ограничились людьми, которые открыто высказались против войны в Украине. Но, как ты знаешь, с начала вторжения в 2022 году появилось много новых политических заключенных, не говоря уже о тех, кто были признаны ими еще раньше, включая сюда осужденных крымских татар, информацию о которых можно найти на сайте “Последнего слова”. Что еще интересно, сайт покрывает в том числе советский период. Там можно найти и речи Андрея Синявского и  Юлия Даниэля – кажется, это первый случай в постсталинское время, когда кто-то воспользовался правом на последнее слово в судьбе для высказывания своих взглядов. 

В нашей книге есть глава, в которой мы упоминаем еще семнадцать людей, которые выступили с антивоенными речами в суде – помимо тех двенадцати героев, чьи полные речи были опубликованы. Мы надеемся, что однажды я или мои коллеги переведем и эти речи тоже. 

К сожалению, “последнее слово в суде” уже само стало своеобразным литературным жанром. И это, конечно, много говорит о тех сложных и страшных временах, в которых нам довелось жить. 

— Скажи, пожалуйста, как вы видите аудиторию этой книги? Это люди на Западе и в мире, которые уже более-менее знают ситуацию и хотели бы узнать ее глубже? Или же это те, для кого у вас есть какое-то политическое послание — те, кого вы, возможно, хотели бы в чем-то переубедить?

— Книга написана на английском, и поэтому обращена она к тем, кто читает по-английски, а не к русскоговорящим. В Великобритании, США и в Европейских странах не так много людей, которые знают русский и имеют представление о том, как складывается судьба антивоенного движения в России. Как ты знаешь, началось все с больших протестов, но очень скоро такие выступления стало сложно, если не невозможно, проводить. Затем в военкоматы полетели бутылки с зажигательной смесью – на самих сотрудников не нападали, но это стало формой антивоенного протеста. А потом в российских оппозиционных медиа можно было прочесть речи этих людей на судебных заседаниях, ведь судебная речь – одна из немногих публичных площадок в России, на которой можно высказать свои протестные взгляды. 

Но мне кажется, что многие люди в англоговорящих странах обо всем этом не знают. 

Так что вот ответ на твой вопрос: мы надеемся, что нас услышит как можно больше людей в западных обществах – не только те, кто пристально следил за нападением России на Украину и за его последствиями, но и те, кто обо все узнавал из вторых рук. 

— Один из героев вашей книги — Александр Скобов, человек, который, можно сказать, соединяет две эпохи: он был диссидентом в Советском Союзе и теперь снова оказался в числе преследуемых. У нас есть еще один похожий пример — Борис Кагарлицкий. Как вы видите разницу в восприятии этих ситуаций? Понимают ли в Европе и в Англии различие между нынешними репрессиями и репрессиями Советского Союза периода холодной войны?

— Позволь мне рассказать немного о Скобове. Меня как человека, который часто посещал Россию между 1990 и 2019, очень сильно задели все те речи из судов, что я прочел. Первая, которую мне довелось прочесть, принадлежала Игорю Паскарю, и я помню, что подумал тогда: “Боже мой, в схватку вступили уже такие молодые люди - не совсем еще юные, но гораздо младше меня”. Речь же Александра Скобова сильно повлияла на меня видимо потому, что мы с ним примерно одного возраста - он на год или два младше - и он, как ты и сказал, связывает две эпохи. 

Меня особенно тронуло письмо, которое он написал своей жене, Ольге Щегловой, напечатанное сначала в Новой Газете Европа, а потом помещенное и в нашу книгу. В этом письме Скобов рассказывает, что некоторые из его друзей и товарищей уговаривали его уехать из России, и мы знаем, что он отказался. Из-за этого суд, а затем и заключение стали для него неизбежными. В письме он объясняет, что, оставшись в России, он хотел дать понять новым поколениям, что та небольшая группа диссидентов, к которым он когда-то принадлежал, социалистическое крыло диссидентского движения, не покидают их в эти сложные времена. Он хотел, чтобы история это запомнила. 

Я думаю, это крайне важное высказывание, и мы все в долгу перед Александром Скобовым за его жертву – за то, что он связал две эпохи. Я надеюсь, что благодаря этому письму люди на западе лучше поймут эту преемственность. 

Что касается того, как эти движения воспринимают – сейчас я попытаюсь это сформулировать. В советские времена люди на западе думали о диссидентах как об очень маленькой и маргинализованной группе. В те времена информации было непросто прорваться, учитывая, как тогда была устроена коммуникация. Конечно, происходили и большие выступления против советской власти: Новочеркасска в 1960е и другие жесткие протесты в 1970е и 1980е. У меня есть друг, который изучал большое восстание, которое случилось в Днепродзержинске. Такие движение не длились долго, и мы на западе почти ничего о них не знали, даже те из нас, кто интересовался тем, что происходит в Советском Союзе. 

Сегодня у россиян — и, конечно же, у украинцев — гораздо больше возможностей для реального общения с людьми из Западной Европы. Я думаю, что властям того времени действительно удалось разделить Европу; действительно существовала железная завеса. Но теперь ее нет. Миллионы украинцев и россиян живут в Западной Европе, Великобритании и США. Люди учатся общаться друг с другом и работать вместе по-новому. 

Мы уже видим примеры этого в Германии, Великобритании и других странах. Я думаю, что этот диалог должен продолжаться — и наша книга, на мой взгляд, является частью этого продолжающегося диалога. 

Конечно, нелегко общаться с человеком, который буквально находится в российской тюрьме. Однако я надеюсь, что благодаря друзьям, товарищам и семьям главных героев нашей книги этот диалог начнется и будет продолжаться в течение долгого времени. 

— Я хотел бы еще спросить именно о возможности соединения российско-украинской и израильско-палестинской повестки дня. Мы, конечно, впечатлены огромной мобилизацией в поддержку Палестины. В то же время многие левые разочарованы тем, что активная поддержка Украины — страны, находящейся в ситуации, в некотором смысле схожей с ситуацией Палестины, — гораздо менее распространена в Европе и на Западе. Были ли в последнее время какие-то позитивные подвижки в этом направлении? 

—  Мы все с ужасом наблюдали за тем, как Израиль начал наступление на Газу в октябре 2023. Происходящее многие уже признали геноцидом, и мне представляется, что мы имеем дело с самым большим и долгоживущим антивоенным движением в западных странах за последние десятилетия – его можно сравнить разве что с протестами против вторжения США и Великобритании в Ирак в 2003, а может быть даже с выступлениями против войны во Вьетнаме в 1970х.

Мне захотелось дать понять западным читателям, что у российского и западного антивоенного движения есть много общего – потому-то, среди прочего, мне и показалось важным перевести эти тексты на английский. Конечно, враг у них разный — в случае Палестины он находится по другую сторону геополитического разлома — и других различий можно найти немало. Но все же сходств у них много, и это мне хотелось бы подчеркнуть. Мотивы некоторых россиян, которые оказались в суде и прочитали там свои речи, чьи переводы можно найти в книге, схожи с мотивами тех людей из Великобритании, которых арестовали за поддержку Palestine Action, или тех, кто участвовал во флотилии, направлявшейся в Газу и остановленной израильскими военными. 

В прошлом году я очень много времени провел на больших демонстрациях против израильской агрессии в Газе и за прекращение огня. Вместе с друзьями мы несли плакат с надписью: «От Украины до Палестины – оккупация это преступление». Мы хотели донести до других демонстрантов: есть что-то общее между украинской борьбой за национальное самоопределение – за право принимать решения о завтрашнем дне без российского вмешательства и военной агрессии – и борьбой палестинцев за свободу от израильской оккупации. 

Реакция других протестующих была довольно примечательной. Конечно, те, кто знаком с политикой так называемых левых и других социалистических движений, сразу угадают, что мы услышали от некоторых людей, в основном пожилых: “Зачем вы поддерживаете Украину? Она ведь просто игрушка в руках западных сил, марионетка НАТО. При чем она тут вообще?” Но вообще подавляющее большинство протестующих – больше девяноста процентов из тех, кто решил завести с нами беседу – говорили так: “О, точно, я не смотрел на это так раньше, а ведь между этими войнами и правда есть что-то общее”. 

Разговору о сходствах мешает не только кэмпизм, представление некоторых левых о том, что мир поделен на лагеря, из-за которого левые атакуют исключительно американский и британский империализм, при этом каким-то образом считая российский не настолько же тлетворным. Тут еще дело в самом государстве и в крупных медиа, в государственной пропаганде, которая всегда поддерживает Украину, порицая при этом палестинское сопротивление. Обычные люди чувствуют этот перекос; они понимают, что власть отдает предпочтение Украине, а к палестинцам и их борьбе относится по-расистски, дискриминирует их. В целом все так и есть: машина пропаганды нашего правящего класса действительно выступает на стороне Украины. Рабочий класс здесь, в Великобритании, и во всей Европе замечает это, и это кажется им подозрительным. Но, я думаю, эту подозрительность можно перебороть, и наш опыт это доказывает. 

Все, что я тут говорю, это мое личное мнение. А задача книги – позволить англоговорящей аудитории услышать голоса наших друзей и товарищей – тех храбрых людей в России, которые, оказавшись перед судом и зная, что это подчас может стоить им дополнительных лет в тюрьме, решили воспользоваться своим конституционным правом, пускай и не все судьи признавали его за ними, на последнее слово. Это чрезвычайно смелое и трудное решение. 

– Я хочу сказать спасибо за книгу, а также спросить – ты ведь давно интересуешься этой темой – как возник этот интерес, почему именно Россия стала для тебя таким важным направлением?

– С Россией меня связало участие в рабочем движении. Впервые я попал в Россию в 1990, я поехал в Прокопьевск, в Западной Сибири, где в 1989 году впервые вспыхнули забастовки шахтеров. Тогда я был журналистом при профсоюзе шахтеров здесь, в Великобритании. Мы увидели возможность наладить связи солидарности между советскими и британскими шахтерами. И нам это частично удалось. Наши друзья из британского профсоюза шахтеров установили прочные и доверительные связи с Объединением независимых профсоюзов горняков Западного Донбасса, которое располагалось в Павлограде. Эта дружба продолжается и по сей день. 

В то время я как раз состоял в троцкистской группе и в августе 1990 года мы организовали встречу в Москве, посвященную 40-летию убийства Троцкого. Это тоже было частью диалога между западными социалистами и людьми в России и Украине, который был практически невозможен во время холодной войны.

Я продолжал следить за тем, что происходит в России и Украине, и писать об этом, а в период с 2007 по 2021 год я работал в научно-исследовательском институте, писал о энергетическом секторе этих стран. 

Я не был в России с тех пор, как началась эпидемия КОВИДа. 24 февраля 2022 года, когда началось вторжение, я был дома и я был ошеломлен. Это вторжение изменило все и в Украине, и в России на долгие годы вперед. 

Мы с друзьями начали переводить эти судебные речи и публиковать их онлайн. Постепенно мы пришли к мысли о том, что эти речи нужно собрать в книгу. 

Я надеюсь, эту книгу прочтут. Уже в этом году мы выложим книгу в открытый доступ в PDF формате, так что у каждого будет возможность с ней ознакомиться. 

Если мы заработаем что-то заработаем, а книга, стоит заметить, очень дешевая, то все эти средства мы отдадим Мемориалу и политическим заключенным. Никто на этом проекте не наживается. Единственная наша цель: чтобы эти голоса услышала как можно более широкая аудитория. 

‍