Капитал против санкций

Когда российская крылатая ракета «Калибр» поражает украинский город, внутри обломков ее системы наведения расследователи находят микрочипы, произведенные в Остине, штат Техас, или в Мюнхене, Германия. Эти высокотехнологичные компоненты были предназначены для промышленных контроллеров и бытовой техники, и они никогда не должны были оказаться в изделиях российской военной промышленности. Но все же они там оказались.

Эти чипы прошли длинный путь — от американского завода до обугленных остатков ракеты, упавшей в Николаеве, Киеве или Харькове. Их история – это рассказ о том, как «самый масштабный» санкционный режим в современной истории не смог остановить российскую военную машину. Санкции заставили ее перегруппироваться, адаптироваться и начать поиск ресурсов в серых зонах глобализации. Это история о том, как геополитические амбиции государства натолкнулись на главный закон созданной им же системы: в логике капитала отсутствует понятие родины, и единственным императивом остается прибыль.

С февраля 2022 года западная коалиция попыталась исключить экономику России из глобальной финансовой архитектуры. Идея, рожденная в аналитических центрах Вашингтона и Брюсселя, была проста и элегантна: использовать контроль над «нервными центрами» глобализации, такими как международные платежные системы, рынки страхования, цепочки поставок высоких технологий, чтобы вызвать быстрый коллапс российской экономики и тем самым остановить войну. 

Это был прагматический выбор, поскольку удар по экономике агрессора оставался единственной мощной альтернативой прямому военному вмешательству. Тем не менее эта стратегия основывалась на технократической вере в то, что мир, построенный на принципах свободной торговли, можно поставить на паузу одним нажатием кнопки. В основе лежала неолиберальная иллюзия, будто правительства все еще управляют потоками глобального бизнеса так, как дирижер управляет оркестром.

Эта стратегия забуксовала из-за той самой системы, которую Запад выстраивал последние полвека, – системы, оптимизированной для обхода национальных регуляций, оптимизации налогообложения и сокрытия конечных бенефициаров. За эти годы процесс накопления капитала стал неразделим с последовательным избавлением от «национальной прописки». Транснациональная корпорация, чья штаб-квартира находится в Силиконовой долине, платит налоги в Ирландии, производит продукцию в Китае из компонентов, закупленных на Тайване, и продает ее по всему миру. Ее главная лояльность принадлежит не флагу, а акционерам, тогда как ее ключевая цель – возрастание прибыли.

Санкции не похожи на выключатель, который полностью блокирует экономические потоки. Они больше напоминают плотину на реке: вода накапливается и ищет обходные пути, по которым может ринуться с большей энергией, – в нашем случае это сверхприбыль. Поэтому всегда найдется экономический актор, будь то компания в третьей стране, транснациональный трейдер или финансовый посредник, для которого премия за риск окажется достаточно привлекательной. Это необязательно проявление злой воли или идеологической поддержки, поскольку, с точки зрения бизнеса, это всего лишь использование рыночной возможности. Санкционный режим, сам того не желая, породил собственное зеркальное отражение – теневую экономику, которая специализируется на его преодолении.

Вместо того чтобы говорить о случайных «лазейках», продуктивнее анализировать этот феномен как совокупность арбитражных возможностей – извлечения прибыли из разницы в ценах, доступе и условиях, искусственно созданных санкциями. Эта адаптация происходит по трем основным направлениям: через смену юрисдикции, создание альтернативной логистики и манипуляцию статусом товара.

География прибыли

В основе большинства обходных схем лежит юрисдикционный арбитраж, особенно распространенный в таких странах, как Казахстан, Армения и Кыргызстан, которые в результате выглядят как «помощники России». Их поведение – это сложный коктейль из экономической необходимости, страха перед Москвой, желания не попасть под вторичные санкции Запада и использования уникального исторического момента для собственного обогащения. Для многих предпринимателей в этих регионах работа в «серой зоне» является привычной практикой; санкции лишь предоставили новый прибыльный рынок для применения этих навыков.

Самая наглядная иллюстрация – реэкспорт электроники. Согласно отчету Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), экспорт из ЕС и США в Армению и Кыргызстан вырос на 80–100% в 2022–2023 годах. Этот рост почти идеально коррелирует со взлетом экспорта тех же самых товарных групп из этих стран в Россию. Когда Казахстан, не производящий бытовую технику, вдруг начинает экспортировать в Россию сотни тысяч стиральных машин, как задокументировало агентство Bloomberg, очевидно, что речь идет не о внезапной любви россиян к чистоте. Речь идет о «компонентом каннибализме» – массовом извлечении западных чипов из бытовой техники для последующего использования в военных целях.

То же самое происходит и с символами статуса, предназначенными для российской элиты. После официального ухода Mercedes-Benz, BMW и Audi с российского рынка, автосалоны Москвы не опустели. Место прямых поставок заняли извилистые маршруты через Бишкек, Ереван и Дубай. По данным Федерального статистического управления Германии, экспорт автомобилей из ФРГ в Кыргызстан за 2022 год вырос почти на 5500% по сравнению с 2021 годом. Для конечного потребителя в Москве изменились лишь две вещи: цена выросла на 50–100% и исчезла официальная гарантия. Но для состоятельной аудитории, для которой сохранение статус-кво является первостепенной задачей, это приемлемая плата. Рыночная система не может игнорировать столь платежеспособный спрос: немедленно находятся посредники и прокладываются альтернативные, хотя и более дорогие маршруты.

Любая торговля требует денег и юридических лиц. Ответом на финансовую блокаду стала массовая миграция российского бизнеса в юрисдикции, предлагающие уникальное сочетание: развитую финансовую инфраструктуру и политический нейтралитет. Главным бенефициаром этого процесса стали Объединенные Арабские Эмираты. Торговый оборот между Россией и ОАЭ в 2022 году подскочил на 68% до рекордных $9 млрд. 

Как правило, дубайская компания-прокладка, зарегистрированная в одной из свободных экономических зон, выступает в роли финансового и юридического «очистителя». Она получает деньги из России (часто в рублях или юанях), конвертирует их в дирхамы, а затем в евро, и от своего имени расплачивается с европейским поставщиком. Для западной финансовой системы, которая видит лишь транзакцию от контрагента из ОАЭ, все выглядит абсолютно легально.

Призрачный флот 

Когда политика блокирует традиционные маршруты, капитал не просто находит обходные пути – он строит собственную теневую инфраструктуру. Самым ярким примером этого стал ответ на «ценовой потолок» на российскую нефть. Этот механизм, разработанный G7, был призван лишить Москву доступа к ключевому рынку морского страхования, где значительную долю контролируют компании из Лондона и Европейского Союза. Расчет был на то, что без страховки ни один приличный порт не примет танкер, и российская нефть окажется запертой. 

В ответ на это возник «теневой флот». Это не просто несколько кораблей – это целая экосистема. Начиная с 2022 года на мировом рынке подержанных судов начался ажиотаж. Десятки, а затем и сотни старых танкеров, которые обычно готовятся к списанию, стали скупаться новосозданными, часто анонимными компаниями с регистрацией в Дубае или Гонконге. По оценкам Atlantic Council, этот флот насчитывает уже более 600 судов. Они оперируют по своим правилам, вне поля зрения регуляторов: отключают системы автоматической идентификации (AIS) на целые недели, чтобы скрыть свои маршруты, практикуют перегрузку нефти с судна на судно (STS transfer) в международных водах, превращая определенные точки мирового океана в гигантские плавучие нефтебазы. В процессе перекачки российская нефть смешивается с другими сортами, и в документах ее происхождение размывается. Она превращается в анонимную «латвийскую смесь» или «средиземноморский бленд», что позволяет ей беспрепятственно заходить в порты по всему миру.

Точно так же, как возник «теневой флот», была создана и теневая финансовая система. Отключение ключевых российских банков от SWIFT должно было вызвать финансовый коллапс. Но SWIFT – это лишь межбанковский мессенджер, а не сама платежная система. Финансовые потоки быстро нашли новые русла. Главным инструментом внешнеторговых расчетов в России стал китайский юань, который обогнал доллар по объему торгов на Московской бирже уже спустя год после начала вторжения. 

Для расчетов с Западом используется разветвленная сеть банков-посредников в дружественных России странах. Российский импортер переводит рубли в банк, скажем, в Кыргызстане. Этот банк, имеющий доступ к SWIFT, конвертирует средства и отправляет евро немецкому поставщику. Каждый участник этой цепочки берет свою комиссию, стоимость операции растет, но сам платеж проходит.

Двойная жизнь вещей

Самый сложный для контроля вид арбитража – товарный. Он эксплуатирует не географические или юридические границы, а саму природу современных товаров в глобализированной экономике. Он манипулирует ответом на вопрос «что именно мы продаем?».

Именно так западная микроэлектроника продолжает питать российский ВПК. Аналитики британского центра RUSI вскрыли и изучили 27 российских систем вооружений, захваченных в Украине. В своем отчете они задокументировали, что в ракетах «Калибр», дронах «Орлан-10» и системах радиоэлектронной борьбы найдено более 450 уникальных компонентов иностранного производства, в основном американских компаний, таких как Texas Instruments, Analog Devices и Altera. 

Это не значит, что эти компании сознательно нарушают санкции. Скорее это вскрывает фундаментальную уязвимость самой системы глобальной торговли, оптимизированной под эффективность, а не под тотальную прозрачность. Эта система позволяет передавать юридический риск от одного звена цепи к другому, пока он полностью не рассеется в сети анонимных посредников.

Производитель в Техасе легально продает миллионы чипов общего назначения глобальному дистрибьютору вроде Mouser Electronics. Тот, в свою очередь, легально продает их сотням региональных дистрибьюторов, в том числе в Азии. Региональный дистрибьютор легально продает партию чипов небольшой, недавно созданной компании в Гонконге, которая в таможенных документах указывает их как «компоненты для бытовой электроники». И только на последнем, финальном этапе этот гражданский чип пересекает границу с Россией и интегрируется в военную продукцию. Арбитраж здесь заключается в эксплуатации двойственности самого товара: один и тот же компонент может управлять и стиральной машиной, и системой наведения ракеты.

Схожий механизм работает и в гражданской авиации, которая является вопросом национальной безопасности и экономической связности для огромной страны. После прекращения официального обслуживания самолетов Boeing и Airbus, что должно было «приземлить» российский флот, этого не произошло. Расследование Reuters, основанное на анализе таможенных данных, показало, что за год с мая 2022 по июнь 2023 года российские авиакомпании импортировали запчасти для своих западных самолетов на сумму не менее $1,2 млрд. Поставки шли через подставные фирмы в Таджикистане, ОАЭ, Турции, Китае и Кыргызстане. Рынок авиазапчастей глобален и крайне фрагментирован, а созданный санкциями дефицит породил готовность платить любую цену. Это немедленно привлекло целый рой посредников со всего мира, для которых политические риски с лихвой окупались высокой маржой.

Реальная цена 

Хотя обход санкций демонстрирует поразительную адаптивность капитала, было бы ошибкой считать, что эти меры не оказали значительного воздействия на российскую экономику. Санкции работают, но их эффект проявляется не в немедленном коллапсе российской экономики, а в постепенном снижении доходов, системном повышении издержек и нарастающей технологической деградации.

В 2023–2024 годах санкции, включая ценовой потолок G7, вдвое сократили нефтяные доходы России, вынудив Кремль перейти к «военной экономике» с рисками инфляции и стагфляции. Дефицит доходов от нефти составил до 30% в пиковые периоды, что подорвало бюджетные возможности для финансирования войны. 

Кроме того, каждая операция с участием посредников – это дополнительная наценка. «Премия за риск» и комиссии, которые берут компании в Турции, ОАЭ или Казахстане, ложатся тяжелым бременем на российскую экономику, вымывая ресурсы, которые могли бы быть направлены на другие цели. 

Еще один фактор – это технологическая деградация. Доступ к самым передовым технологиям все же затруднен. Использование чипов из стиральных машин – это не признак триумфа, а свидетельство вынужденного даунгрейда. Производство автомобилей Lada без подушек безопасности и систем ABS в 2022 году стало одним из многих примеров этого процесса. В-третьих, это новые зависимости. Избавляясь от зависимости от Запада, Россия попадает в новую, не менее жесткую зависимость от стран-посредников. Турция, Китай или Индия теперь могут диктовать условия и цены, осознавая свою критическую важность для выживания российской экономики. Таким образом, система не рухнула, но ее функционирование стало дороже и менее эффективно.

Контрмеры 

К осени 2025 года сама эффективность этих обходных путей — и осознание того, что они позволяют России продолжать финансировать войну, — заставила западных стратегов искать новые, более радикальные инструменты давления. Разработчики санкционных мер перешли от прямого нажима на Россию как производителя к попыткам воздействия на всю глобальную сеть посредников и конечных потребителей, участвующих в обходе санкций. Эта эволюция стратегии была сформулирована известным критиком Кремля Биллом Браудером. Он утверждал, что пришло время поставить ультиматум крупным нефтеперерабатывающим заводам в таких странах, как Индия и Турция: либо они прекращают перерабатывать российскую нефть, либо сталкиваются с полным отлучением от западных финансовых, страховых и судоходных услуг.

Фактически это уже не призыв к более интенсивному санкционному режиму, а попытка сделать само участие в отмывании российских военных доходов экономически невозможным. Эта логика начала находить отражение и в реальной политике: новые санкции ЕС, введенные в 2025 году, уже были нацелены на запрет импорта нефтепродуктов, произведенных из российского сырья, независимо от того, где происходило их смешивание. 

Цель этой новой фазы экономической войны – загнать Россию в угол, заставив ее продавать нефть не просто со скидкой для «дружественных» стран, а на настоящий черный рынок с дисконтами в 20–30 долларов за баррель. Фактически это следующая глава в борьбе между государственной волей и капиталом: прямая попытка поднять «премию за риск» настолько высоко, чтобы арбитражные возможности, которые до сих пор поддерживали российскую экономику, наконец стали нерентабельными. 

Но даже эти шаги не остановят полностью поток российской нефти в страны Евросоюза. К примеру, если продукт нефтяной переработки импортируется из стран, которые сами являются крупными производителями нефти (Саудовская Аравия, Ирак, ОАЭ, Казахстан и другие), то считается, что эти продукты сделаны из местного сырья, а не российского. Это создает потенциальные лазейки, через которые российские нефтепродукты могут проникать на рынок ЕС. Поэтому, хотя санкции и вводят более жесткие механизмы контроля и требуют дополнительно документировать происхождение сырья, некоторые обходные маршруты через страны-экспортеры сырой нефти могут сохраниться.

Однако государственные санкции — это лишь одна из линий фронта. Параллельно разворачивается менее заметная борьба, которую можно назвать войной за прозрачность. Ее ведут не правительства, а децентрализованная сеть журналистов-расследователей, антикоррупционных активистов и специалистов по финансовой криминалистике. Они не создают законов, но они манипулируют ключевой переменной всей системы – риском. Публикуя названия компаний-посредников, отслеживая маршруты танкеров «теневого флота» и раскрывая имена конечных бенефициаров, они превращают прибыльную сделку в репутационный кошмар. Их деятельность не блокирует потоки капитала напрямую, но она резко повышает «премию за риск», делая многие арбитражные возможности токсичными и экономически нецелесообразными.

Расколотый мир

Санкционный режим непреднамеренно стал мощным рыночным катализатором, создав новые, высокомаржинальные ниши для капитала. Феномен обхода санкций доказал, что система глобального капитализма, построенная на принципах транснациональности, не способна эффективно изолировать один из своих крупных узлов. Попытка политически ампутировать экономику масштаба российской приводит не к ее отмиранию, а к формированию параллельных «сосудистых сетей».

Созданная для обхода санкций инфраструктура – «теневой флот», финансовые каналы через юань и дирхам, сети подставных торговых компаний – это не временное явление. На наших глазах происходит не рождение новой мировой системы в привычном смысле, а скорее формирование устойчивой альтернативы – экономическим и технологическим ядром которой становится Китай – способной со временем изменить баланс сил. 

Санкционные режимы – это инструмент, рожденный в эпоху, когда экономика была в большей степени национально детерминирована. В нынешнем кризисе страны Запада попытались применить рычаги системы, которую считали своей, но обнаружили, что эта система давно обрела собственную логику, безразличную к целям, для которых используются ее инструменты. Именно эту системную уязвимость и взломало российское государство. Оно действует не как классическая империя, а как гибридный актор, чья элита мыслит категориями не столько национальных интересов, сколько сверхприбылей и выживания собственного режима. Оно научилось говорить на языке глобального капитала – языке арбитражных возможностей, офшорной анонимности и теневой логистики – и стало его самым циничным и эффективным пользователем, обеспечивая, пусть и с высокими издержками, работу своей военной машины.

‍