На стороне человечества

Арабо-израильский конфликт остается одним из самых продолжительных военных противостояний в новейшей истории, охватывая уже несколько поколений. Его очередное обострение началось 7 октября 2023 года, когда ХАМАС предпринял масштабное нападение на Израиль. С тех пор конфликт перерос в региональный кризис, продолжая втягивать в него крупные державы Ближнего Востока и превращая весь регион в зону растущей нестабильности. Несмотря на краткосрочные перемирия и паузы в боевых действиях, полномасштабная война продолжается. Последним подтверждением этого стал удар Израиля по территории Ирана 13 июня 2025 года, который показал, что конфликт еще очень далек от разрешения. В основе кризиса — глубочайший политический тупик. Для израильского государства Палестина неотделима от еврейской исторической идентичности и воспринимается как полноправная родина еврейского народа — особенно в свете Холокоста и послевоенной судьбы еврейских беженцев. В то же время для арабского мира и палестинского национального движения Палестина — это неотъемлемая часть арабской истории и культуры, земля, которая, по убеждению палестинцев, была у них отнята несправедливо.

Конфликт продолжает оказывать разрушительное воздействие как на регион, так и на весь мир. В разных странах проходят массовые протесты с требованиями немедленного прекращения огня и поиска долгосрочного политического решения. Возможен ли вообще конец этому противостоянию? На фоне затянувшихся насильственных действий и обострившегося конфликта остаются те, кто отказывается принять войну как единственную реальность. Среди них — палестинские и израильские антивоенные активисты, которые призывают обе стороны к диалогу, взаимопониманию и компромиссу. Они призывают к признанию страданий и прав друг друга, к отказу от насилия в пользу справедливого сосуществования. В этом материале мы представляем интервью с двумя представителями антивоенного движения — из Палестины и Израиля. Каждый из них рассказывает о своей борьбе, надеждах и видении мира, основанного на равенстве, эмпатии и возможности совместного будущего.

Эстер Корьяни, исполнительный директор израильского отделения организации “Бойцы за мир”

Расскажите об организации «Бойцы за мир». Как она появилась? В чем суть ее деятельности?

Поначалу организация «Бойцы за мир» представляла из себя группу палестинцев – бывших участников первой интифады – и израильских солдат, проходивших службу в резерве. К концу второй интифады у многих из них начали открываться глаза на существующее положение дел. В то же время было опубликовано письмо израильских летчиков: в нем те заявляли, что больше не будут совершать полеты над Газой и бомбить ее мирных жителей, поскольку считают это не защитой страны, а убийством невинных людей. Это письмо попалось на глаза палестинцам, и после этого две группы встретились. По сути, они просто собирались в общем пространстве, говорили о своей военной деятельности и рассуждали о том, что она не может привести страны к миру и прекращению оккупации.

Личные истории все еще остаются главным инструментом нашей деятельности. Мы все выросли со знанием того или иного нарратива: как правило, в этот нарративе не оставалось места для альтернативной точки зрения и восприятия других людей как равноправных представителей человеческого рода. Обычно людей другого вероисповедания или нации описывают как врагов.

Даже те люди, которые не принимают участия в насильственных действиях, остаются частью этого нарратива. Для того, чтобы отказаться от него и создать общую историю, нужно много мужества.

Ключевым направлением нашей деятельности стали домашние встречи – на них собираются израильские и палестинские активисты. По одному из представителей каждой группы рассказывают личную историю того, как они отказались от насилия и стали выступать за совместную ненасильственную борьбу против войны. 

Я заметил, что подобные мирные организации существуют не только в Израиле, но и в Газе и на Западном берегу: во многом они ведут очень похожую деятельность – рассказывают истории людей, находящихся по другую сторону баррикад. Однако остается неясным: как же так вышло, что в стране, которую населяют два миллиона палестинцев, где в парламенте есть палестинские партии, а на Западном берегу живут почти миллион израильских поселенцев, люди почти не взаимодействуют между собой? Что препятствует этому? 

Я бы не сказала, что что-то мешает этому общению. Конечно, нет никакого запрета на взаимодействие. Однако большая часть Израиля сильно разделена на группы – не только на израильтян и палестинцев, но и на светские, национально-религиозные, ортодоксальные, ультраортодоксальные и другие подгруппы как внутри израильского сообщества, так и внутри палестинского. У каждой из этих групп свой подход к образованию, свои изолированные религиозные общины; более того, большая часть городов разделяется по национальному признаку, и люди едва ли знают язык своего соседа. 

Как бы Вы оценили достижения израильского антивоенного движения? Получилось ли у него помочь сдержать насилие и имело ли оно вообще какое-либо влияние?

Я думаю, что антивоенное движение нужно разделять на три направления. Первое занимается исследованиями в области прав человека. Второе – гуманитарной помощью. Мы же занимаемся третьим направлением, а именно – антивоенным активизмом и просвещением.

Наша деятельность лежит в сфере образования. Мы создали углубленные образовательные программы для молодежи, проводим встречи, о которых я говорил ранее. Мы стараемся актуализировать этот нарратив. Даже если наша деятельность не может поменять мышление большинства людей, она все равно ставит под сомнение ведущий нарратив.

Как правительство и гражданское общество реагируют на ваш антивоенный активизм? Сталкиваются ли активисты с какими-либо репрессиями? 

В Палестине сталкиваются. К счастью, наши активисты не сталкивались ни с чем подобным. Это во многом связано с тем, что многие из них уже побывали в тюрьме за свою деятельность по борьбе с оккупацией, что в Палестине дает тебе определенный авторитет. 

Израильское правительство нас не любит, и существует много людей, которые жалуются на отсутствие строго законодательства, подобного тому, что есть в России и теперь в какой-то степени в Грузии и Венгрии. Однако на данный момент единственный действующий закон требует лишь ежеквартального отчета о полученной иностранной валюте, в случае если она составляют более пятидесяти процентов бюджета, поступающего из зарубежных стран. Тем не менее, если игнорировать клевету со стороны ультраправых, в остальном мы можем работать совершенно свободно. 

Помимо этого перед нами стоит вопрос о пропаганде отказа от службы. В нашей организации нет единого мнения о том, как поступать с теми, кто сознательно отказывается от службы в армии. Некоторые считают, что записаться в армию необходимо, но при этом стоит сказать о своем нежелании служить в Газе или на Западном берегу. Однако это так не работает: когда ты служишь в армии, ты едешь туда, куда тебе прикажут. Есть и те, кто считает, что мы должны открыто призывать людей отказываться от военной службы. Но вообще-то это незаконно: мы не можем обращаться к молодому поколению с таким призывом. Мы можем делиться личными историями и позволить им самим решить, что делать. Однако, если мы будем открыто призывать не идти в армию, нас могут просто закрыть. 

Как Вы думаете, почему ХАМАС организовал нападение 7 октября? Вероятно, они понимали, что Израиль нанесет серьезный ответный удар. Какой могла быть их долгосрочная стратегия?

В каком-то смысле можно сказать, что с точки зрения пиара это было логичным действием: в конце концов, оно заставило всех вновь вспомнить о палестинском вопросе, обо всех мирных соглашениях, о соглашениях Авраама. В этом ХАМАС добились успеха, ведь они заставили всех ненавидеть Израиль и желать свободы Палестине. 

С другой стороны, пока нет ощущения, что палестинцы становятся хоть немного ближе к освобождению. Недавно Яхья Синвар сказал, что прежде чем Алжир освободился из-под гнета Франции, сотням тысяч алжирцев пришлось погибнуть. Однако глупо сравнивать борьбу палестинцев за свободу с борьбой алжирцев. Тем французам, что жили в Алжире, было куда идти: в их распоряжении была целая Франция. Однако большинству евреев, живущих в Израиле, идти некуда – в таком случае это пять-шесть миллионов беженцев. Если Франции от Алжира было сложно отказаться по политическим причинам, для Израиля территория Палестины – это вопрос выживания.

Именно поэтому одним лишь насилием ХАМАС не сможет добиться успеха. Насилие порождает насилие – конфликт же закончится, когда найдется политическое решение. 

По-вашему, как можно положить конец этому конфликту? Что требуется от обеих сторон?

Я думаю, что обеим сторонам стоит признать, что настало время отказаться от некоторых из своих ожиданий и требований. Сейчас задача состоит в том, чтобы найти такое решение, которое могло бы обеспечить равные права, свободы и возможность самоопределениям обеим нациям – всем людям, вне зависимости от их национальности и вероисповедания. Наиболее популярными вариантами разрешения конфликта остаются проекты «двух государств для двух народов», «одного государства для двух народов» и создание конфедерации. Наша организация не предлагает какого-то конкретного решения, поскольку для нас важны принципы, на основании которых подобное решение будет принято. Однако прежде всего нам всем придется пройти огромный путь – отказаться от старых нарративов и перевоспитать себя. 

Что могут делать антивоенные активисты по всему миру, чтобы помочь остановить эту войну?

Мы можем выступать за мир – выбирать не одну из сторон, а человечность.

Ходите на демонстрации и приносите на них плакаты, рассказывающие о том, что палестинцы и израильтяне хотят жить вместе на одной территории, в безопасности и равенстве. 

Осама Элеват, палестинский антивоенный активист

Расскажите, пожалуйста, о своем пути. Как вы стали частью движения по сопротивлению оккупации?

Я не выбрал это сам – это вообще сам не выбираешь. Я вырос в Иерихоне: каждый день, когда я ходил учиться, перед входом в школу стояли израильские солдаты, и они меня пугали. Когда растешь в такой обстановке, сопротивление становится естественным.

Как Вы перешли от поддержки насильственного сопротивления на сторону ненасильственной борьбы?

Это не случилось одним днем, на это ушло время. Однажды я был в Вифлееме и искал способ добраться домой. Было холодно и шел снег. Я увидел, что один из моих друзей едет в Вифлеем, и я попросил его подвезти меня до дома, а тот сказал: «Я сейчас собираюсь встретиться с некоторыми людьми, а потом вернусь». Так я присоединился к ним. Встретив израильтян, я был потрясен тем, что есть израильтяне, которые действительно признают оккупацию, признают дискриминацию, признают преступления поселенцев и преступления солдат, признают несправедливость, которую творит их военная система, уничтожающая палестинское население и уже долгое время держащая его под контролем.

Я был потрясен, потому что до этого не встречал таких людей. Я знал только вооруженных солдат – теперь же мне хотелось узнать о израильтянах больше. Я начал изучать их историю, их позицию, понимать, что такое сионизм, что такое иудаизм, учить иврит, узнал о Холокосте, о еврейских беженцах из арабского мира. Долгое время я жил с израильтянами и научился понимать их нарратив, чувствовать их страхи и их боль.

Это небыстрый путь, но начинается он с того, что мы знакомимся друг с другом и учимся видеть друг в друге людей.

Самые страшные преступления происходят потому, что мы дегуманизируем друг друга, видим друг в друге все что угодно, но не людей. 

Как Ваше изучение истории евреев повлияло на Ваше отношение к Израилю?

Оно позволило мне понять, что еврейский народ – это жертва многих систем. Отправив их к нам, западные державы перенесли конфликт из Европы на Ближний Восток. Поэтому израильтяне – тоже жертвы. Чтобы преодолеть это, нам нужно научиться принимать нарративы друг друга. Мы даем возможность для столкновения двух нарративов и их взаимного принятия. 

Я никогда представить себе не мог, что смогу понять боль израильтян. Однако, к примеру, однажды, находясь на севере Израиля, я услышал звуки сирен: из Ливана полетели ракеты, люди запаниковали, попрятались по комнатам, плакали. Об этом нельзя забывать. Нет смысла спорить о том, кто прав, а кто виноват. Их боль, их страхи, их паника в тот момент были реальны. Они тоже люди, и они тоже страдают. Жить в мире значит жить без подобных ситуаций. 

​​Как вы себе представляете прекращение оккупации в ситуации, когда Израиль хочет создание государства с еврейским большинством?

Я думаю, что израильтяне были глубоко неправы, когда отказались от проекта «двух государств для двух народов». Принятие данного проекта позволило бы палестинцам остаться на Западном берегу и в Газе и наслаждаться куда более удачным положением, чем сейчас. Однако поселенцы не позволили этому случиться, что оставило израильтянам три варианта. 

В случае если Израиль попытается вывести поселенцев с Западного берега и отдать Западный берег палестинцам, в Израиле начнется гражданская война, ведь уже в 1994 году число поселенцев составляло около 100 000 человек и у Израиля не было возможности выселить их всех. Вывести поселенцев они не могут, потому что на сегодняшний день поселенцы контролируют армию и командуют большинством ее лучших подразделений. 

Второй вариант – стать демократическим государством, как они всегда хотели. Это дало бы палестинцам те же права, что и всем евреям, что в корне бы изменило идею еврейского государства. Третий вариант – стать государством апартеида. Это и происходит сейчас.

Таковы три варианта развития событий для Израиля. Однако это не значит, что нет других возможных вариантов. Варианты есть, но Израиль отказывается прислушиваться к решениям международного сообщества и международному праву. К тому же каждый раз, когда международное сообщество делает решение против Израиля, Америка применяет право вето. В этом и заключается проблема. Если самая крупная держава в мире поддерживает только лишь наши войны, но не наши перемирия, ничего не будет работать. И стоит помнить о том, что сколько бы мы не делали, крупные державы играют большую роль в данном конфликте.

Как же тогда можно решить конфликт?

Наша первостепенная задача – остановить войну. Затем политики всего мира должны усадить израильтян и палестинцев, ХАМАС, ФАТХ и «Хезболлу» за стол переговоров и заставить их найти решение. В противном случае всем им грозит бойкот: они останутся без денег, без возможности путешествий, у них заберут все. Международное давление на оба правительства – единственный путь к разрешению конфликта. 

Многие говорят, что если Израиль перестанут снабжать оружием, то на него нападут и уничтожат. Что бы вы им ответили?

Пока Израиль будет находиться в безопасной клетке, которую сам себе создал, и отказываться от своей принадлежности к Ближнему Востоку, пока он будет врагом для всех, конечно, все будут нападать на него. Пока они несут ненависть и смерть и оккупируют мир арабских народов, конечно, все будут их ненавидеть. Израильтяне должны понять, что они больше не часть Европы. Если они хотят жить на Ближнем Востоке, то они должны стать его частью и хотя бы начать учить наш язык.

Даже спустя 75 лет большинство израильтян вообще не знают арабского языка. Складывается ощущение, что они не хотят иметь с нами ничего общего. В то же время они отказываются предоставить нам права. Как только у них получится решить конфликт с палестинцами, как только они дадут палестинцам их государство, или их права, или что угодно, что позволит решить конфликт, с другими странами тоже не будет никаких проблем. 

Как Вы думаете, почему ХАМАС организовал нападение 7 октября? Вероятно, они понимали, что Израиль нанесет серьезный ответный удар. Какой могла быть их долгосрочная стратегия?

Несколько лет назад ХАМАС договорился с Израилем – в частности, с Биби-Нетаньяху, – что они прекратят борьбу. Взамен Израиль обещал прекратить нападения на палестинцев и дать им разрешение на работу – так они и сделали. Судя по всему, в этом мирном соглашении были еще какие-то условия. Говорят, что одним из условий было то, что израильтяне перестанут вторгаться в мечеть Аль-Акса и мешать палестинцам молиться. Однако Израиль проигнорировал эту просьбу. Они продолжили туда входить, прерывать молитвы палестинцев. Возможно, ХАМАС захотел показать, что обманывать их нельзя. 

В целом, не имеет значения, какова причина. Большинство из тех, кто участвовал в атаке 7 октября, теряли членов своих семей и в 2008 году, и в 2009, и в 2014, и во всех войнах против Газы. Газа никогда не была Швейцарией, еще до 7 октября это был концлагерь, где за несколько последних лет погибли 12 000 человек, в основном дети. Люди полны ненависти, и они не знают израильтян, они их не видят, не встречаются с ними, не выезжают за пределы страны – они живут в очень маленьком и густонаселенном районе. 

С 1994 по 2000 год в палестинских городах не было вооруженных группировок. Палестинские власти арестовывали членов ХАМАС, если те применяли какое-либо насилие. Я сам служил в полиции и принимал участие в их арестах, если они совершали какое-либо насильственное действие. Никаких вооруженных группировок в городах не было. Все оружие на Западном берегу и в Газе находилось под контролем Палестинской администрации. 

Однако когда в 2000 году Шарон вошел в мечеть Аль-Акса и началась вторая интифада, Палестинская администрация лишилась возможности контроля: люди начали носить оружие, все стреляли, и это привело к войне длиной в семь лет. Затем они вернулись к переговорам. Американцы оказали давление, и только тогда все начало успокаиваться. Конфликт затих вплоть до 2021 года. Именно тогда Бени Ганц возобновил практику вторжения в палестинские города, что вызвало новый виток насилия.

Как вы думаете, может ли насильственное сопротивление положить конец оккупации?

Мне кажется, что насильственное сопротивление – это стандартный способ, к которому люди по всему миру прибегают в условиях угнетения и оккупации. Оно не было создано палестинцами. Исторически так сложилось, что такова инстинктивная реакция людей.

Я не верю, что насильственное сопротивление может помочь, но многие со мной не согласятся. Раньше я верил в него, но теперь узнал об альтернативных методах борьбы. Стоит отметить, что не у всех палестинцев есть подобная возможность – не все могут позволить себе путешествовать по миру и изучать разные способы решения конфликтов. После окончания армии израильтяне могут в течение года путешествовать по всему миру, они говорят на разных языках, видят разные культуры. Мы всего этого лишены. Мы выросли в таком месте, где насилие считается возможным решением, потому что этому нас учит сама ситуация, политика, да и сам Израиль. 

Какова роль Палестинской администрации в этом конфликте?

Чтобы кто-то мог взять на себя ответственность, ему нужно предоставить пространство для работы. Если у палестинской администрации нет возможности меня защитить, она не может за меня отвечать. Если вы просите людей взять на себя ответственность, дайте им пространство, свободу и власть на собственной земле. 

Я не говорю о жертвенности, я говорю о реальности. А реальность такова, что у палестинской администрации нет никаких полномочий. 

Значит, они не могут ничего сделать, чтобы остановить конфликт? Все зависит только от Израиля?

У Израиля есть возможность прекратить нападения на палестинцев и помочь им сделать их жизни и экономику лучше. У них нет необходимости делать это все на собственные деньги. У них есть наши деньги, им надо просто пустить их в оборот. Они должны освободить наши города от оккупации, перестать убивать наших жителей и каждый день штурмовать наши города. Только так они смогут дать нам вырастить новое поколение людей, которые живут не в зоне боевых действий, а нормальной жизнью. Я считаю, что как только у Палестинской администрации появится власть, они должны начать просвещение по вопросам перемирия, создать школы ненасильственного сопротивления и начать создавать школы с израильтянами и палестинцами, чтобы дети могли собираться вместе и общаться. Дети должны учить языки друг друга.

Как палестинская администрация и палестинское гражданское общество реагируют на сопротивление? Например, может ли палестинская администрация бороться с насильственным сопротивлением?

Абу Мазен, палестинский президент, участвовал в разработке соглашений в Осло. Он сторонник перемирия и прислушивается к мнению международного сообщества. Он всегда громко заявляет, что он против насильственного сопротивления, что он остановит любого палестинца, который будет оказывать насильственное сопротивление, что если бы у него были полномочия, а Израиль не вторгался каждый день, то он смог бы позаботиться о наших городах. Однако, для всего этого ему нужна полная власть, возможность контроля и больше свободы.

Можете ли вы назвать палестинские антивоенные группы, выступающие за ненасильственное сопротивление? Чем они занимаются?

Существует много групп ненасильственного сопротивления, но в основном эти группы международные. Есть группа Faz3a, состоящая из палестинцев и израильтян, которые верят в ненасильственное сопротивление. Однако, израильские власти постоянно избивают и арестовывают их. Есть две большие палестинские группы, «Аль-Хак» и Addameer, которые работают в ООН и имеют адвокатов. Они защищают палестинских заключенных и участвуют в судах. В Израиле они были объявлены террористическими группами: израильское правительство конфисковало все их имущество и арестовало их за их деятельность. В Палестине люди опасаются подобных групп, поскольку для Израиля мы остаемся террористами.

Когда вы сопротивляетесь Израилю, у вас есть три варианта. Если вы палестинец или араб, вы – террорист. Если вы не из Израиля и не из Палестины, но хотите критиковать Израиль, то вы – антисемит. А если вы еврей и хотите критиковать Израиль, вы – ненавидящий себя еврей. 

​​Но кто для одного человека – террорист, для другого будет борцом за свободу.

По мнению США, Израиля и многих европейских стран, террористом был Ясир Арафат, первый президент Палестины. По мнению американцев, террористом был и Нельсон Мандела, потому что он возглавил вооруженную борьбу за отмену апартеида в ЮАР. И Арафат, и Нельсон Мандела получили Нобелевскую премию мира, несмотря на то, что до этого их объявили террористами. Теперь же мы видим, что то же самое происходит и с сирийскими властями, которых еще недавно считали террористами.

Как вы думаете, каким был бы адекватный ответ со стороны Израиля на атаку ХАМАС 7 октября? Был ли у Израиля выбор, кроме как нанести ответный удар по Газе?

Я думаю, что они могли бы договориться. Не стоило отвечать насилием на насилие, хотя бы потому что невозможно изменить людей посредством насилия. Израиль должен был сделать то, к чему всегда призывают нас. Подвергающихся нападению Израиля палестинцев всегда просят сесть за стол переговоров. Мне кажется, что сейчас настало время, когда Израиль должен вернуться к переговорам с ХАМАС и начать разговор о том, как мы можем изменить ситуацию, а не о том, как нам убить друг друга. 

Если вы хотите, чтобы жизнь изменилась, необходимо ее менять, потому что убить всех не получится. Пока Израиль будет продолжать оккупацию, ХАМАС лучше не станет – уже давно стоило это понять. Израиль оккупирует палестинцев уже 55 лет, и в течение этих 55 лет сопротивление становится все более жестоким, хотя они продолжают применять насилие против нас.

Но когда люди борются за свою свободу, никто их не может остановить.

Что могут делать антивоенные активисты в других странах, чтобы помочь остановить эту войну? 

Положить конец оккупации. Признать право Палестины на существование: признать палестинцев как людей, как государство, как народ, который имеет право на самостоятельные решения. Призывайте к миру, призывайте к равенству для всех, а не для одной только Палестины или Израиля. Я уверен, что мы все имеем право жить на этой земле, иметь общие права, разделять общую землю и любовь. Никто не может быть важнее другого.

‍